(ФАНТОМ - ЛЮБОВЬ) - Игорь Афанасьев

— Я не знаю! — привстал Филипп. — Дайте мне письма, и я попытаюсь понять, что с ней произошло!

— Вот и хорошо, — голос Сергея Николаевича звенел от радости, — я же говорил тебе, что нам предстоит во многом разобраться вместе.

Рука капитана внесла в кадр чистый лист бумаги и ручку, а голос продолжал начатую тему:

— Сейчас тебе нужно написать всего несколько фраз. Мол я, Филипп Могильный, готов помогать своему государству в борьбе с внешними и внутренними врагами… Чистая формальность, как ты понимаешь…

— Хорошо, — как-то странно взглянул в камеру Филипп, — именно эту фразу я и напишу.

Он быстро набросал на бумаге оговоренный текст и протянул бумажку человеку за кадром.

— Ты забыл расписаться, — вернулась бумажка на стол.

— Расписываться кровью? — криво усмехнулся Филипп и поставил свою подпись под документом.

— Чернила — это голубая кровь коммунизма! — сдернул лист со стола капитан и добавил. — Не думай, что написав слова «своему государству», ты сделал из меня дурака. Я уверен, что ты останешься здесь, в этой стране. Ты сам сделаешь этот шаг — в противном случае, ты никогда не сможешь получить доступ к секретным документам…

— Дайте мне письма! — сжал губы Филипп. — Это же подло — отнимать у меня единственное, что от нее осталось!

Экран компьютера неожиданно погас, и Филимон невольно потянулся к киборду:

— Погодите!

— Для начала мы должны с вами договориться о том, что будем вместе разбираться во многих вопросах, — Николай Сергеевич излучал само благодушие, — я, знаете, просто пугаюсь иногда! Скажешь фразу, а она — ну точь в точь, повторяет сказанное столько лет назад!

Он подошел к окну и несколько секунд вглядывался в сумеречные очертания Гончарного Яра.

— Судя по тому, что письма Филлип так и не прочитал, — ваш отец ничего от него не добился, — покачал головой Филимон, — не самое удачное время было выбрано для вербовки.

— Не огорчайте меня, — развернулся к Филимону Николай Сергеевич, — вы же режиссер, психолог! Самое правильное время было выбрано! И какая наживка вкусная — получить письма любимой! — Неожиданно голос его зазвучал резко и жестко. — Да в то время люди ломались еще на пороге КГБ! Просто мальчик упрямый попался, да и случай был особенный. Однако, — он изящно вернулся к нормальному тону и уселся поудобнее у стола, — у нас, я уверен, разговор сложится продуктивнее. У Филиппа еще был какой- то выбор: он потому и держался с таким апломбом, что уже одной ногой был в Америке. Через неделю после этой встречи он, вместе с отцом, прошел интервью в Москве и через полгода уже был в Италии. Ну а затем — Америка! У вас выбора нет. Мир изменился. Нет больше океанов, за которые можно убежать, нет больше стран, в которых разыгрывают шоу, под названием «Демократия». Мир стал прост и ясен. Сильные стали откровенно сильней, слабым — живется значительно сытней: все довольны! Ситуация — под контролем отлаженных государственных аппаратов, в мире царит относительный покой и порядок…

— Так в чем же тогда проблема? — усмехнулся Фил. — Отчего столько внимания моей скромной персоне? На кой черт я вам сдался?

— Вас же просили не поминать нечистого, — усмехнулся в ответ Николай Сергеевич, — у Розенкрейцеров это не принято. А у вас есть реальный шанс войти в их круг…

— Ага, — пристукнул пальцем по столу Филимон. — Значит вас беспокоит конкурирующая фирма! А вы говорите: «Нет выбора».

— Фирма, абсолютно точно, беспокоит, — невозмутимо согласился Николай Сергеевич, — но посудите сами — вам то из чего выбирать? Давайте рассмотрим все варианты, и если вы найдете приемлемый для себя путь, то даю вам слово офицера.

— Common! — непроизвольно вырвалось у Филимона.

— О'кау! — легко перешел на английский Николай Сергеевич, — I give you the word of a real man, I won't get in your way!

— А как же профессиональный долг? — вернулся к русскому языку Филимон.

— Фил, оставьте мне право быть азартным человеком! — прищелкнул пальцами Николай Сергеевич. — Из-за вашего прапрадеда мой пращур так и остался капитаном! У меня личные счеты с вашим генетическим деревом!

— Может быть, вам лучше меня на дуэль вызвать? — уколол Николая Сергеевича Филимон.

— Ну, мне только еще такой романтики не хватало! — рассмеялся Николай Сергеевич. — Вы прилично стреляете, а на шпагах — и вовсе шансов мне не оставите, — я ведь ваши спектакли регулярно посещал! Нет, дорогой мой, если бы вы не представляли интереса как лицо, наделенное особыми способностями, то поверьте мне — вас бы ударили по голове чуть сильнее в тот вечер…

— А, — покачал головой Филимон, — так эта несчастная девчушка — ваше сооружение!

— Как вам удалось до сих пор сохранить такую наивность? — искренне удивился капитан. — Любая публичная профессия очень удобна для нашей работы, и конечно же, все шлюхи — наши глаза и уши!

— А за что же вы меня так? — поинтересовался Фил. — Могли ведь и зашибить.

— Накладочка вышла, — вздохнул Николай Сергеевич, — нужно было видеочип в компьютере поменять. Разговор предстоял интересный — вот мы и опередили коротышку на десять минут.

— Я думаю, что официанты из ресторана…

— Совершенно верно! — обрадовался Николай Сергеевич. — И официанты из ресторана тоже наши люди! Ну, а остальных наших сотрудников я, с удовольствием, представляю вашему вниманию…

Казерский «кликнул» по клавише киборда, и Натали приветливо помахала рукой Филу с экрана компьютера:

— Привет Филимонам! Я рада, что мы теперь сможем поговорить о многих вещах значительно подробнее! Кстати, вы все-таки меня обманули и женились на другой! Но я вас прощаю!

— Натали, — только и сумел выдавить из себя Филимон, — и в каком же вы звании?

— За работу с вами могу получить майора! — радостно отрапортовала девушка. Она не закончила фразу: неожиданно изображение на экране стало стремительно видоизменяться, и Натали превратилась в какого-то насмерть перепуганного мужика, который заорал с экрана противным голосом:

— Так работать невозможно! Вы когда-нибудь отремонтируете этот проклятый компьютер, товарищ Казерский?

Николай Сергеевич суетливо застучал по клавишам, но компьютер покрылся густым дымом, и экран погас вовсе. Фил бросился к розетке, выдернул шнур из сети и распахнул окно, чтобы разогнать клубы едкого дыма.

Когда Фил откашлялся, и атмосфера в комнате стала достаточно прозрачной, он увидел, что Казерский лежит на полу, а на стуле восседает не кто иной, как сам Давид.

— Даже не пытайтесь самостоятельно разобраться в происходящем! — коротышка сделал властный жест рукой, и Филимон уселся прямо на пол. — Эти господа уже давно пытаются имитировать нас, и таким образом перехватить всех Интеграторов Идей! Это одна из причин, по которым нам приходится тратить энергию и посещать Землю в твердо-материальном воплощении!

— Все, — устало опустил голову Фил, — лично я полностью готов к посещению психиатра в твердом, жидком и газообразном воплощении.

— Не уверен, — буркнул Давид, — но когда этот потомственный стукач прийдет в себя — вас постараются довести до нужной кондиции!

— Но вы же сами сдали меня к ним в руки! — закричал Фил во всю мощь своих голосовых связок.

— Филимон, — тихим голосом произнес Давид, — это замкнутый круг. Столько лет, сколько существует эта цивилизация, тайные канцелярии земных империй пытаются выудить наши секреты. Жрецы, попы, алхимики и лауреаты Нобелевских премий пытаются вторгнуться в главное богатство Земли, в ее духовную ауру! Ее называют ноосферой, парасферой, биополем Земли, но для большинства из людей эта субстанция остается лишь фантастическим Зазеркальем. Они знают о ее существовании, но путь туда открыт лишь для тех, кто готов наполнить сосуд, а не опустошить его до дна. Творец принимает в лоно свое детей своих. Тех, кто созидает по внутреннему призванию и по воле Космоса. Те же, кому не дано творить и созидать, живут в ярости от одной только мысли, что ни власть, ни деньги не могут сделать их бессмертными. Они сжигают идеи на костре, они распинают их на кресте, они уничтожают физическое тело, но озарения являются в новом пришествии и в новой физической оболочке. Идеи материализуются во времени бесконечное количество раз, они бессмертны, они могут быть персонифицированы или принадлежать безымянному автору, они могут быть выражены в стихах и в музыке, в прозе и в живописи, да просто в догадке, в шутке, во взгляде или в поцелуе! Умеющий слышать — услышит, умеющий видеть — увидит…

Казерский слегка застонал и пошевелил руками. Давид указал на него пальцем и закончил свою речь привычным менторским тоном:

— Это только одно из проявлений отрицательных энергий, которые так и не дают донести до людей Информацию… Эти энергии могут приобретать любые физические формы: диктаторов, депутатов, министров и других сановных дураков — всех, кто уверен, что является истиной в конечной инстанции. Хотите стать одним из них?